В феврале 1968 под давлением министра культуры Мальро французская Синематека сменила директора. Ланглуа ушел. Авторитет его в среде французского кино и вообще среди гуманитариев был такой, что в только что снятой «Китаянке» Годара главный герой Гийом ссылается именно на лекцию Ланглуа, доказывая жителям маоистской коммуны, что Люмьер был всего лишь буржуазным импрессионистом, а вот Мильес был настоящим революционным брехтианцем. Увольнение Ланглуа вызвало волну акций протеста и компанию солидарности в прессе, после чего министерство культуры попятилось и предложило вернуть Ланглуа в должности художественного куратора. Но гуманитарии уже почувствовали свою силу и на компромисс не согласились. Собралась демонстрация в 3 тысячи человек, которую возглавил Годар. Они попытались оккупировать Синематеку, чтобы вернуть её народу. Началась массовая свалка с ментами. Годар был ранен и ненадолго попал в больницу. После этого большинство французских режиссеров публично заявили, что отказываются сотрудничать с Синематекой, которая служит государству, а не обществу. Годар быстро пришел в себя и в марте волнения продолжились. Они совпали с бунтом студентов в Нантере, где ситуационисты устроили «десять дней, которые потрясли университет». Вмешалась полиция. Годар на общей волне возмущения предложил бастовать телевизионщикам и создать вместе с киношниками «Генеральные Штаты», работающие на революцию, а не на голлистов и капитал. В мае они отправились в Канн, оккупировали там главный зал и сорвали каннский кинофестиваль. Их поддержало большинство режиссеров, отозвавших свои фильмы, жюри подало в отставку и фестиваль в 68ом году (единственный раз за всю историю) не проводился. Между тем параллельно студенты оккупировали Сорбонну, превратив её в «революционную крепость» и парижские бульвары покрылись баррикадами. К июню к студентам присоединились крупнейшие рабочие профсоюзы и Францию накрыла всеобщая забастовка. Цепная реакция аналогичных выступлений прокатилась по всей Европе. Это навсегда изменило политический климат и стиль жизни европейцев.
Система готова была перейти к более высокому уровню сложности. 1968-й стал таким переходом.
