Рецензия Максима Карпицкого на «Мартина Идена» (2019) Пьетро Марчелло, в котором кроме прочей классовой борьбы, социального неравенства и споров о социализме есть натурально и сам Эррик Малатеста — лидер боевых итальянских анархистов. И не просто он там есть, а с него фильм и начинается между прочим (как вы наверное уже знаете, сюжет романа Джека Лондона перенесен в Италию):
———————————————
«В простой и грубой одежде, ощутимо пахнущей морем, с пронзительными серыми-голубыми глазами на бронзовом лице, Мартин Иден размашистой походкой врывается в пространство посвящённого себе фильма. На этот раз он живёт в Неаполе, но мог бы жить где угодно, хотя город здесь так же почти осязаем, как играющий Мартина Лука Маринелли. Кажущаяся ненатуральность англосаксонского имени вовсе не режет слух: Мартин вписан в антураж неапольских доков, но его история – история, которую легко примерить на себя, да и сам фильм с ходу отменяет скучное внимание к деталям эпохи, присущее рядовым костюмным драмам. Персонажи разных социальных слоёв как будто существуют в разных десятилетиях, фрагменты кинохроники связаны с основным сюжетом скорее ассоциативно и не добавляют прямолинейной историчности. Так, ещё до вступительных титров мы видим кадры с Эррикой Малатестой, лидером итальянских анархистов, снятые намного позднее начала Первой мировой войны, которым завершается фильм. История здесь самопроизвольно пролагает путь сквозь выдумку, подтверждая свою вездесущесть и непреходящую актуальность.
«Мартин Иден», хотя и несёт очевидную печать родства с прежними полудокументальными работами итальянца-самоучки (изображения животных, мягкий свет и стремление к красоте на грани китча), наивен совсем иначе, – не мифологическим синкретизмом «Красивой и потерянной», а взглядом неискушённого зрителя (остался ли сейчас такой – не испорченный голливудскими условностями и смотрящий на мир чистыми глазами?). Пьетро Марчелло снимает будто по наитию, используя в том числе и «любительские» приёмы: крупный план, представляющий точку зрения персонажа (faux pas!), бессовестные солнечные блики или фронтальные планы, не организованные в подобие строгой системы и не заигрывающие с разрушением четвёртой стены. Или вот опять же архивные кадры, вставленные вне связи с сюжетом, – вероятно, при монтаже Марчелло показалось, что здесь им самое место. При этом такие кадры могут действовать и относительно сложно, как с Малатестой (которого хорошо бы для начала узнать, а потом ещё и определить его роль в фильме, – реального противовеса абстрактному нигилизму Идена), а могут – в лоб, как в рифмовке душевного потрясения и вида тонущего корабля (почти «любовь-кровь»). И что они тогда оправдывают, летящий по волнам фрегат – или нежный девичий профиль? В отличие от пресыщенной семьи Орсини, смеющейся над его чувствами и его интеллектуальными увлечениями (социальный дарвинизм Герберта Спенсера), сам Мартин живёт в мире непересчитанных звёзд, и так же одновременно эксцентричен и простодушен, как тот «любительский» взгляд камеры. Пьетро Марчелло, конечно, вполне контролирует съёмочный процесс, но как бы предлагает зрителю принять условия игры – прочитать известный роман словно впервые, словно будучи снова ребёнком, словно не может быть ничего современнее. «Мартин Иден» осознанно несовершенен – и совершенно необходим»
