Во «Внутренней империи» Линча есть линия с «кроликами». Там люди внутри ростовых кукол кроликов ходят вокруг гладильной доски и общаются друг с другом в стихотворном размере японских стихов. И вот Линч предлагает Наоми Уоттс роль одного из этих кроликов. А Уоттс звезда, её съемочный день стоит адских денег, она говорит: Дэвид, какая разница, КТО внутри кролика? этого ведь не видно? Любой человек может залезть в кролика и ходить по комнате и тебе это обойдется в пятьдесят раз дешевле». А Линч отвечает: «Нет, конечно, мне нужна тут звезда и эта роль только для тебя, ты получишь свои деньги!». В итоге Уоттс ходила внутри кролика и это стоило очень дорого.
Это был настоящий юмор, как я его понимаю. Потому что юмор это двусмысленность, которая ставит ожидаемую стоимость (и привычный смысл) под сомнение.
С одной стороны, Уоттс пытается апеллировать к трудовой теории стоимости, потому что она в данном случае нанимаемый работник, а нанимаемым работникам именно такая теория стоимости ближе и полезнее, как классу. Она пытается (даже в ущерб своей персональной выгоде в данном случае) рационализировать феномен стоимости через простую схему вложенного труда: зачем делать одну и ту же (не специальную) работу в пятьдесят раз дороже, если есть кому сделать её в пятьдесят раз дешевле? Так работает в ней классовое сознание, а точнее, классовое бессознательное, связывающее стоимость труда с итоговой стоимостью продукта. А Линч отвечает ей на магическом и непостижимом языке рыночных спекуляций, где стоимость никак не связана ни с количеством, ни с характером труда, ни с его рациональным приобретением. Стоимость связана только с произволом чувств и случайностей, с обменным курсом, который зависит в итоге лишь от наших желаний, а желания должны быть максимально произвольны и удивительны, тогда рынок всего станет окончательно непредсказуемым и волшебным, как сновидение, всё будет течь, как ртуть в этой постмодернистской игре. Стоимость это следствие иррационального договора между людьми и она никак не связана ни с каким трудом. Она связана с взаимным гипнозом, хаосом и неизвестностью и это делает её неподвластной нашему сознанию, господствующей, как веселый или страшный рок, неописуемая судьба, которая осуществляется на любой бирже или в красном вигваме. Линч готов заплатить «кролику» в пятьдесят раз больше, чтобы продемонстрировать Наоми, себе и всем спекулятивную логику позднего капитализма в духе финансиализации и непостижимого произвола капитала, господствующего над нами, как внешняя сила. Собственно, многие фильмы Линча в том числе и об этом, самый наглядный пример – та линия в «Малхолланд Драйв», где нужно сказать «Эта девушка!», чтобы не потерять свой фильм, сбережения, работу, всю свою жизнь в конце концов и чтобы не встретиться второй раз ночью с непостижимым «ковбоем» на заброшенной ферме, потому что эта вторая встреча будет фатальной.
С другой стороны, Линч, отвечая, что он заплатит «кролику» в пятьдесят раз больше и ему нужна «звезда» в этой сцене, возвращает нас к докапиталистическим, ещё менее рациональным, чудесным формам обмена/вознаграждения, где хозяин (получатель/покупатель услуги) может заплатить в пятьдесят раз больше тому, кому захочет и результат тут не при чем. Это эпоха сокровищ, а не эпоха капиталов, эпоха вассалитета и произвольных вознаграждений, а не фиксированных цен на любые услуги. В той эпохе рынок ещё не был общим горизонтом действий/труда/занятости. Средневековая субъектность это когда товарная форма ещё не вполне рулит, власть важнее денег и не подчинена им. Произвол дающего, как в сказках «Тысячи и одной ночи» напоминает о том, что потребительная стоимость (продукта, услуги, труда) в принципе не эквивалентна ничему, неисчислима, является чистой ценностью, упакованной в случайную меновую стоимость. И только на следующем этапе, при капитализме эту меновую стоимость попробуют (с неизбежной рыночной ошибкой) рационально оправдать через спрос и баланс на шкале «оптимальной» оплаты.
Ложная рациональность капитализма, у которой всё время отклеивается её «разумность» и «убедительность» – дверь в мир увлекательных кошмаров Линча, где кролики со спрятанными внутри людьми двигаются по комнате и говорят японскими стихами, но получают за это совершенно разные деньги.
