Наш перевод интервью Джины Лоллобриджиды, которая в 1986 году была председательницей Берлинского кинофестиваля, и была очень недовольна решением жюри вручить главный приз фильму «Штаммхайм» — о судебном процессе над RAF. Она посчитала решение жюри политическим:
«Фильм, отмеченный наградами, должен иметь собственное художественное достоинство, будь то режиссура, операторское мастерство или актерская игра. Я не нахожу ни одной из этих ценностей в «Штаммхайме» Фильм вводит в заблуждение. Его можно понять, как если бы судьи были неудачниками, а террористы, убийцы, героями. Фильм банальный, пустой, лишенный воображения репортаж.»
03/03/1986
Интервью журнала Spiegel с Джиной Лоллобриджидой о ее недовольстве победителем Берлинского кинофестиваля, фильмом «Штаммхайм»
ШПИГЕЛЬ: Госпожа Лоллобриджида, несмотря на то, что вы были председательницей жюри, вы яростно дистанцировались от награды «Штаммхайму» как лучшему фильму Берлинале …
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: … абсолютно абсурдное голосование.
ШПИГЕЛЬ: Почему?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Кинофестиваль существует, чтобы пропагандировать кино как искусство во всем мире. Кинофестиваль — это не поле битвы, на котором можно выиграть призы за политические, коммерческие и личные интересы.
ШПИГЕЛЬ: Вы, очевидно, отрицаете ценность фильма Райнхарда Хауффа и Штефана Ауста как политического документального фильма.
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: «Штаммхайм» — это не что иное, как снятые на пленку слова. Они бряцают, как пули из пулемёта. В «Штаммхайме» в основе лежит стенограмма суда, которую нужно читать, но не смотреть в виде фильма. Под кинематографическим искусством я подразумеваю кое-что другое.
ШПИГЕЛЬ: Например?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Фильм, удостоенный награды, должен обладать собственным художественным достоинством, как в режиссуре, так и в операторском или актерском мастерстве. Ни одно из этих достоинств я не нахожу в «Штаммхайме».
ШПИГЕЛЬ: Но у фильма есть заявление. Может, для вас это слишком политическое?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Фильм вводит в заблуждение. Вы можете понять это так, как если бы судьи были неудачниками, а террористы, убийцы — героями.
ШПИГЕЛЬ: Судебный процесс Штаммхайма не является одной из самых блестящих глав немецкой юрисдикции, даже в реальности.
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Фильм — банальный, пустой, лишенный воображения репортаж.
ШПИГЕЛЬ: Было бы Ваше мнение столь же резким, если бы это был итальянский фильм, содержание которого, возможно, было бы эмоционально ближе к Вам и, следовательно, более доступным?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Немецкий или итальянский: хороший фильм не знает границ.
ШПИГЕЛЬ: Восемь лет спустя после убийства Альдо Моро «Красными бригадами», первая попытка вывести на экран самую трагическую главу итальянского терроризма, впервые за эти самые недели, делается в Риме (по-видимому, речь о фильме «Дело Моро» 1986 года — прим. перев.). По Вашему мнению, эта попытка тоже уже провалилась?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Нужно подождать и посмотреть, что из этого выйдет. И тогда, наверное, есть разница между съемками убийства председателя правящей партии Италии, христианского демократа, который был беспомощен в руках своих похитителей, и превращением людей из террористов с кровью на руках в героев, как в этом фильме.
ШПИГЕЛЬ: В 1981 году фильм Маргариты фон Тротты «Свинцовые времена» был удостоен «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале. Фильм, пересказывающий историю сестер Энсслин — одна из них террористка, другая левая симпатизирующая легальной борьбе за свою сестру — считается документом политического кинематографа, особенно в Италии.
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Я не знаю фильма, поэтому не знаю, за что он был награжден.
ШПИГЕЛЬ: Но фильмы наподобие «Дзета» Коста-Гавраса о сопротивлении греческой военной диктатуре или отмеченные наградами итальянские фильмы Франческо Рози о мафии также считаются художественно ценными в Вашей стране.
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Почему бы вам не включить еще и шедевр «Ганди»? В «Штаммхайме» ничего из этого нет, а скорее это дешевый, сомнительный и, более того, опасный фильм. Жаль кинофестиваль.
Решение о награждении этого фильма было политическим.
ШПИГЕЛЬ: Вы хотите сказать, что жюри в Берлине было политически ангажировано?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Голосование за «Штаммхайм» было подготовлено заранее. В самом начале фестиваля было ясно, что фильм должен быть удостоен первого приза.
ШПИГЕЛЬ: Вы можете это доказать?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Политическое давление было ощутимым для всех, как подтвердили многие коллеги по жюри. Кроме того, член жюри, наиболее преданный «Штаммхайму», крепко спал во время показа. Разве это не доказывает, что решение было согласовано?
ШПИГЕЛЬ: Но почему вы не ушли в отставку с поста председателя жюри в знак протеста?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Я хотела уйти в отставку. Но я передумала: больше рекламы вокруг «Штаммхайма» обеспечило бы еще больший успех кассовых сборов. Решение стоило мне сил. Я страдала, особенно от того, что не могла убедить большинство членов жюри в том, что фильм, удостоенный награды, должен быть художественно интересным.
ШПИГЕЛЬ: Вы были всемирно известной кинозвездой в пятидесятых и шестидесятых, «Лолло». Вы работали под руководством великих режиссеров. Но это было давно. Времена изменились. Возможно ли, что вы так недовольны голосованием в Берлине, потому что все еще рассматриваете киноискусство как чистое развлечение?
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Поэты кино, такие как Витторио де Сика, не вернутся. К сожалению. Но есть такие великие живые режиссеры, как Ингмар Бергман, Стивен Спилберг и другие. Время не прошло мимо меня, не оставив своего следа. Я тоже выросла.
ШПИГЕЛЬ: Вы покинули мир кино около 15 лет назад…
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Я отдала кино свои лучшие годы. Я была свидетельницей лучших лет кинематографического искусства, и я никогда не теряла надежды когда-нибудь сыграть главную драматическую роль. Я ушла из кино, когда оно меня больше не удовлетворяло, когда мои поиски хорошего сценария не увенчались успехом. Потом я обратилась к фотографии, к своей новой профессии.
ШПИГЕЛЬ: Но Ваши фотографии также раскрывают довольно эстетическое, почти косметическое понимание искусства.
ЛОЛЛОБРИДЖИДА: Я художница. Меня не интересует политика. У меня нет политического опыта. Поэтому я также сожалею, что мы потеряли столько драгоценного времени в Берлине, принимая решение за или против «Штаммхайма», и этого времени нам тогда не хватило для честной оценки многих интересных фильмов молодых художников.
Споры из-за медведя
С назначением Джины Лоллобриджиды на пост председателя жюри Берлинале в этом году, фестиваль пожелал вновь запечатлеть угасающий гламур золотых времен кино — и в итоге произошел небольшой скандал. Джине не понравилось чрезвычайно напряженное (6:5) решение жюри вручить Золотого медведя Райнхарду Хауффу за «Штаммхайм». Она дистанцировалась от решения жюри бодрым английским языком, подарила Хауффу Золотого медведя с явным нежеланием и преувеличенно от всего сердца, демонстративно пожала руку своему любимому Нанни Моретти («Месса окончена»), которому пришлось довольствоваться Серебряным медведем. Дива была расстроена, но вернулась в Рим с двумя недавно приобретенными немецкими овчарками, и продолжила свой берлинский образ с фантастическими подозрениями большинства присяжных или руководства фестиваля: «Голосование за «Штаммхайм» было сфабриковано».
