Актер Луи Гаррель о марксизме

Между тем Луи Гаррель открыто признается в своем марксизме, поддерживает Ленина и Троцкого и оправдывает казни монархов

 

Актер, играющий Робеспьера в фильме о Французской революции, объясняет причины казни Людовика XVI, оправдывает происходивший террор и рассказывает о своей роли.

В прокате — историческая драма Пьера Шоллера «Один король — одна Франция». Фильм рассказывает о судьбах простых людей на фоне исторического катаклизма — Французской революции. Фон этот довольно подробно прописан и дает неплохое представление о событиях, детали которых подзабыли даже современные французы. Робеспьера — главного инициатора революционного террора, который в итоге и сам оказался на эшафоте — играет самый, казалось бы, милый актер французского кино — Луи Гаррель. Но в интервью КиноПоиску актер показал себя отчаянным марксистом, к тому же довольно кровожадным.

«Один король — одна Франция»«Один король — одна Франция»

— В чем, по-вашему, основной месседж фильма? Это ревизионизм, пересмотр истории? Или режиссер Пьер Шоллер следует традиции, то есть его версия исторических событий совпадает с официальной, и детям в школе сегодня именно так преподают Французскую революцию?

— Что вы подразумеваете под ревизионизмом? С каких идеологических позиций снято наше кино? Оно, наверное, в первую очередь дидактическое. Никто из моих сограждан, даже хорошо образованных, не в состоянии вот так навскидку изложить хронологию революции. Якобинцы, жирондисты — кто с какой стороны и зачем. Поэтому прежде всего это подробная, где-то даже многословная реконструкция. Кроме того, чуть ли не главной амбицией Пьера, как это смешно ни звучит, было показать народ Франции. В учебниках пишут: народ сделал революцию, народ взял Бастилию. Народ и по сей день в любых политических дебатах — абстрактный концепт, разменная монета. А кто они на самом деле — эти люди, которые свергли монархию в 1789-м или избрали Макрона в 2017-м? Вот об этом и фильм. Простых людей, ремесленников, лавочников, пролетариата в картине больше, и их образы даны более детально, чем членов королевской семьи или депутатов конвента, аристократов и буржуа.

Луи Гаррель принадлежит к кинематографической династии. Его отец Филипп Гаррель — важный режиссер французской новой волны; его дед Морис Гаррель — довольно известный актер (играл у Шаброля, Коста-Гавраса, Трюффо).

«Один король — одна Франция»«Один король — одна Франция»

— Честно говоря, когда вас слушаешь, складывается ощущение, что «Один король — одна Франция» — это кино о классовой борьбе, в том числе и потому, что в современной Франции верят в нее до сих пор.

— Так и есть, я снялся еще в одном фильме о классовой борьбе. Ну, после «Молодого Годара». И да, классовая борьба имеет место и в 2018-м — посмотрите на предвыборную кампанию Меленшона (французский политический деятель левого фланга, лидер партии «Непокоренная Франция», экс-кандидат в президенты в 2017-м. — Прим. ред.). Слово «буржуа» сегодня, так же как и вчера, обладает негативной коннотацией, а симпатии левой интеллигенции по-прежнему на стороне пролетариата. Марксизм никто не отменял, как и Фрейда, кстати. Это два кита нашей действительности, вернее, ее восприятия думающим человеком.

«Один король — одна Франция»«Один король — одна Франция»

— Вы хотите сказать, что интеллигенция не разочаровалась в предмете своих чаяний, рабочем классе, после президентских выборов 2017-го? Но на них Марин Ле Пен (лидер «Национального фронта». — Прим. ред.) прошла во второй тур! Сегодня французам больше интересен не коммунизм, а национализм.

— Да, коммунизм себя дискредитировал, как и маоизм, которым увлекался Годар. Но! Я всегда говорю: нет никакого коммунизма, есть коммунисты и конкретные поступки конкретных людей в конкретных ситуациях.

Отношения с революцией у Гарреля вообще-то двусмысленные. С одной стороны, он воспитан в семье левых. Его отец Филипп Гаррель (кстати, до женитьбы на матери Луи, актрисе Брижит Си, он встречался с певицей Нико) даже снял метафорическое кино о крушениях идеалов 1968-го «Внутренняя рана». С другой — он очень близок к французскому истеблишменту: с 2007-го по 2012-й он был женат на Валерии Бруни-Тедески, старшей сестре Карлы Бруни, супруги экс-президента Франции, Саркози.

— Тогда поговорим про конкретных людей. Вы играете Робеспьера — персонажа, скажем так, неоднозначного. Сперва он интеллектуал, адвокат из Арраса, специализирующийся на защите прав угнетенных, а потом чуть ли не основоположник террора, ответственный за смерти тысяч невинных людей, среди которых и его соратники. Как вы оцениваете его эволюцию? Осуждаете ли вы собственного героя?

— Конечно, нет. Время было такое, сложное. И потом Робеспьер же не Сталин или Гитлер. Сколько погибло во время революционного террора? Несколько тысяч? Не миллионов же. И потом это не Робеспьер, а Дантон придумал революционные трибуналы. А Робеспьер был противником смертной казни и рабовладения. Террор длился всего три месяца, в разгар войны к тому же. Молодежь, которую он отправил на гильотину, скорее всего, в любом случае погибла бы на фронте. Вот вы из России, да? Следует ли осуждать Троцкого или Ленина? Я считаю, что нет. Это были идеалисты, они боролись за великие идеи.

Мне было интересно его играть. Я попытался заставить публику забыть Робеспьера из фильма Вайды.

Луи Гаррель окончил Парижскую консерваторию. Вокальные данные актера можно оценить, например, в мюзикле Кристофа Оноре «Все песни только о любви» (на самом деле все песни в этом фильме — о сексе). Оноре помогал Гаррелю в работе над его режиссерским дебютом «Друзья» — участвовал в написании сценария. Главную роль в фильме сыграла тогдашняя подружка Гарреля Голшифте Фархани.

Нужно всегда понимать контекст. Террор Французской революции — это как миграционный кризис сегодня. Через 100 лет историки скажут: богатая Европа не захотела принять несколько кораблей бедствующих. Где-то можно понять, почему фашисты к власти пришли (актер имеет в виду не Гитлера, а сегодняшних президентов Венгрии и Австрии. — Прим. ред.). Нас все время шантажируют абстрактным злом. Сегодня, как и всегда, войной. Поэтому Кон-Бендит (франко-немецкий политический деятель, один из лидеров мая-1968, бывший соглава партии «Зеленых». — Прим. ред.) поддерживает президента Макрона. Казалось бы, где один, левый, а где — другой со своим неолиберализмом? Что у них общего? А общее у них — Европа, неделимость которой — это якобы залог мира.

«Один король — одна Франция»«Один король — одна Франция»

—Хм, ну ладно. Одна из самых ярких ролей в фильме — у Лорана Лафитта, играющего Людовика XVI. Его персонаж — очень человечный, сложный, где-то даже трогательный. Но в картине все же не чувствуется какого-то ярко выраженного отношения к его убийству. Как сегодня во Франции оценивается казнь короля? Как печальная необходимость, как основа новой государственности — республики — или как историческая ошибка?

— Странный вопрос. Во-первых, это не было убийством. Это было казнью изменника. Людовик предал родину, бежал из страны и так далее. Он заслужил высшую меру наказания, и он это понимает в фильме. Во-вторых, власть должна была быть десакрализована, акт цареубийства — символический. Нация не смогла бы иначе переродиться. Свобода, равенство и братство не случились бы без смерти короля.

«Один король — одна Франция»«Один король — одна Франция»

— Я спрашиваю потому, что в России тоже убили царя и его семью. Отношение к этому факту истории в сегодняшней России сугубо негативное. Николай причислен к лику святых как мученик. То есть на крови нельзя построить вселенское счастье.

—Да? У нас во Франции по-другому. Революция — это национальная идея, основа национальной идентичности. Помните, при Саркози начались все эти дискуссии: что есть основа французской культуры и менталитета? Он пытался увести этот диалог куда-то на просторы ксенофобии. Но вообще я считаю, что наша основа не кровь и почва, а именно революционный переворот 1789-го и идеалы Просвещения.

Крестным отцом Луи Гаррреля стал сам Жан-Пьер Лео, еще одна икона французской новой волны.

— Хорошо, тогда последний вопрос. Вы говорите, что власть была десакрализована казнью Людовика и нация покончила с абсолютизмом. Но сегодня с избранием Макрона создается обратное впечатление. Недаром в народе его прозвали «королем-солнцем». Оппозиция его критикует именно за авторитаризм монархического сорта.

— Ну да. Фильм в этом смысле неожиданно срезонировал с реальностью. Но не все голосовали за Макрона, между прочим. Не все в среде интеллигенции его любят, я вам скажу.

— А вы?

— Я? Я — марксист. По-моему, исчерпывающий ответ.

https://www.kinopoisk.ru/article/3298027/?fbclid=IwAR21EJyETbC1hcDmVqG41q4HpWi7v3ZeGE9ib3F7fV1Dp2JJLGRoKHaib1I

Первоисточник

2
1