Между тем кинокритик Борис Нелепо делится (на «Свободе») впечатлениями о двух политических фильмах прошедшего Каннского фестиваля:
«Мы здесь всё взорвем» (On va tout péter), Лех Ковальский (Lech Kowalski), «Двухнедельник режиссёров».
GM&S – завод по производству деталей для автомобильного производства. Последние десять лет – время процветания двух крупнейших национальных концернов Франции Renault и Peugeot. Фабрике это не помогло: поскольку компании пользуются услугами заграничных контрагентов для сокращений издержек, она оказалась на грани закрытия. Как искренне и остроумно недоумевают представители автогигантов: если человек преуспел, вряд ли его можно винить в закрытии булочной, куда он регулярно ходил за круассанами. Ожесточенный протест длился почти год. 277 рабочих пытались сохранить свои рабочие места, в самом начале сопротивления их даже посещал президент Макрон. «Мы здесь всё взорвем» – подробная хроника противостояния.
Лех Ковальский, известный режиссёр левых взглядов, в семидесятые и восьмидесятые снимавший тур по США группы Sex Pistols и борьбу за выживание бездомных и наркоманов в Нью-Йорке, уже давно переключился на классовую борьбу. Его однажды назвали «воином, сражающимся камерой за то, чтобы переопределить искусство документалистики», Camera War – так назывался его амбициозный проект коротких видеозарисовок и репортажей. «Мы здесь всё взорвем» – надпись у входа на фабрику, так и не осуществленная угроза рабочих, которые на протяжении годы блокировали автомобильные концерны и дороги, устраивали сидячие и лежачие забастовки. Увы, закрытие фабрик – печальный и типичный современный сюжет, достаточно вспомнить «Старую школу капитализма» Желимира Жилника и «Фабрику ничего» Педру Пинью, удивительно, насколько одинаковы стратегии большого капитала в самых разных странах.
Ковальский рассуждает, возможна ли революция сегодня? Впрочем, своих героев он не считает революционерами. Принципиально то, что они защищают образ жизни. Главный аргумент рабочих – многие из них проработали в этом месте по много лет, даже по несколько десятков лет. Если они потеряют завод, им будет некуда деться – в маленьких городах не найти новой работы, а переезд в Париж и обучение новой профессии затратно и не всегда возможно немолодым людям, которые доверились государству, а то не выполнило свою часть контракта, поддержав выигрывающих от прогресса, а не проигравших. Ковальский порой сентиментально наивен, но сложно усомниться в искренности его пристрастного, ангажированного кино. В фильме он говорит, что никогда не забудет день закрытия GM&S, сравнимый для него с 11 сентября.
Самое ценное в его фильмах – зоркие зарисовки, например, взаимодействие рабочих и полицейских, которые, пусть оказавшись по разные стороны баррикад, пытаются найти общий язык; один из самых обаятельных рабочих обсуждает с полицейским искусство ловли карпа. Ковальски живописен – желтые ботинки, заломленные руки, баннеры с перечеркнутыми лицами тех, кто лишился работы. Самого режиссера задержали во время съемок. «Мы здесь всё взорвем» пытаются свести к высказыванию о движении «желтых жилетов», но с этим сложно согласиться. «Жилеты» включают огромное количество противоположных по взглядам людей, которые за всё это время так и не смогли объединиться и сформулировать политические требования. «Мы здесь всё взорвём» – хроника одной конкретной борьбы, этот фильм принадлежит к благородной и во многом позабытой сегодня традиции активистского кино, с которым можно не соглашаться, но в котором мало манипуляций и, главное, есть ценность документа.
«Ребенок Зомби» (Zombi Child), Бертран Бонелло (Bertrand Bonello), «Двухнедельник режиссеров».
Париж, сегодняшний день. Мелисса – единственная чернокожая девушка в элитной школе-пансионе для девочек, куда принимают учиться детей только из семей, отмеченных высшей французской государственной наградой – орденом Почётного легиона. В свою компанию её приглашает Фанни, задумчиво сочиняющая любовные письма далекому возлюбленному. Девочкам интересна странная, отстраненная Мелисса, внучка зомби с Гаити. В 1962 году его похоронили живьем, а затем отправили трудиться на плантации. Сбежав, он много лет прятался даже от семьи, боясь попасться любимым на глаза. Впрочем, быть может, это всего лишь фантазии Мелиссы о стране и культуре, с которой её уже почти ничего не связывает, фантомные воспоминания.
«Ребенок Зомби» – не просто лучшая картина Каннского фестиваля, а, быть может, единственный фильм смотра, режиссёр которого мыслит; это кино выстроено на столкновении идей, диалектике. Бонелло пригласил известного публичного интеллектуала – историка Патрика Бушерона – прочитать настоящую лекцию, снятую для «Ребенка Зомби». Режиссёр дал полную свободу Бушерону, отталкивающемуся в своих рассуждениях от книги Жюля Мишле «Народ»: как писать историю? Как соотносятся идеи прогресса и свободы? Как наследовать французской революции? «Революция – вот единственное имя Франции». Наполеон, по его мнению, довел идею революции до предела и её же уничтожил; существующую в реальности школу, где снимал Бонелло, основал лично Наполеон, причем примерно в то же время, когда Гаити провозгласили независимость.
В «Ребенке Зомби» действие происходит в четырех временных пластах (и даже сложнее – в настоящем допускается хронологический сбой), незаметные течения истории сходятся воедино. В очень душной интеллектуальной атмосфере фестиваля этого года «Ребенок Зомби» у многих вызвал чувство дискомфорта: он не поддается суммированию в одном предложении (в отличие от тех же «Паразитов»). Не говоря уже о том, что историю темнокожей девушки снимает белый привилегированный режиссер. Фанни позволяет себе рефлексию на этот счет: «Я белая и здоровая, поэтому не имею права быть несчастной?» Предыдущей картиной «Ноктюрама» о терроризме в Европе Бонелло вовсе привел критику в ярость. Возможно ли сегодня вообще политическое кино?
Под зомби здесь подразумеваются не живые мертвецы из американских фильмов ужасов, как в «Мертвые не умирают» Джима Джармуша, а жертвы зловещих ритуалов в гаитянской культуре, как в «Я гуляла с зомби» Жака Турнёра. «Зомбификация» на Гаити отсылает к рабству и вуду: употребившего особый порошок, подавляющий психику и двигательные функции, отправляли работать на плантациях. Известен случай Клервиуса Нарцисса, сбежавшего из такого рабства (а до того похороненного заживо). По мотивам его истории Уэс Крейвен снял «Змея и радугу» (1988), именно Нарцисс выведен в «Ребенке Зомби» одним из главных героев, дедушкой Мелиссы. «Ребёнок Зомби» – в том числе кино об идее образования, постижения мира, передачи знания. Режиссер снимает школу и подростков в школьной форме, торжественно перевязанной красными лентами, словно инопланетян, с уважением и интересом, делают ли они доклад о Рианне, читают вместе рэп или сочиняют любовные письма.
Написавший самостоятельно сценарий и музыку Бонелло сам продюсировал свою картину. Главной сложностью стали съёмки в Гаити, где работало считаное количество иностранных режиссёров. Для него из соображений этики это было единственно возможным решением, несмотря на все производственные сложности. Эпиграфом к «Ребенку Зомби» стало стихотворение гаитянского поэта Рене Депестра «Капитан Зомби»: «Слушай, белый мир, моё завывание зомби». Мир полон тайн.
https://www.svoboda.org/a/29968163.html
